Дні Турбіних

Твір подається російською мовою через відсутність українського перекладу

Машинний переклад українською мовою

Михаил Булгаков

Дни Турбиных

Пьеса в четырех действиях

Действующие лица

Т у р б и н А л е к с е й В а с и л ь е в и ч – полковник-артиллерист, 30 лет.

Т у р б и н Н и к о л а й – его брат, 18 лет.

Т а л ь б е р г Е л е н а В а с и л ь е в н а – их сестра, 24 года.

Т а л ь б е р г В л а д и м и р Р о б е р т о в и ч – полковник генштаба, ее муж, 38 лет.

М ы ш л а е в с к и й В и к т о р В и к т о р о в и ч – штабс-капитан, артиллерист, 38 лет.

Ш е р в и н с к и й Л е о н и д Ю р ь е в и ч – поручик, личный адъютант гетмана.

С т у д з и н с к и й А л е к с а н д р Б р о н и с л а в о в и ч – капитан, 29 лет.

Л а р и о с и к – житомирский кузен, 21 год.

Г е т м а н в с е я У к р а и н ы.

Б о л б о т у н – командир 1-й конной петлюровской дивизии.

Г а л а н ь б а – сотник-петлюровец, бывший уланский ротмистр.

У р а г а н.

К и р п а т ы й.

Ф о н Ш р а т т – германский генерал.

Ф о н Д у с т – германский майор.

В р а ч г е р м а н с к о й а р м и и.

Д е з е р т и р-с е ч е в и к.

Ч е л о в е к с к о р з и н о й.

К а м е р-л а к е й.

М а к с и м – гимназический педель, 60 лет.

Г а й д а м а к – телефонист.

П е р в ы й о ф и ц е р.

В т о р о й о ф и ц е р.

Т р е т и й о ф и ц е р.

П е р в ы й ю н к е р.

В т о р о й ю н к е р.

Т р е т и й ю н к е р.

Ю н к е р а и г а й д а м а к и.

Первое, второе и третье действия происходят зимой 1918 года, четвертое действие – в начале 1919 года.

Место действия – город Киев.

Действие первое

Картина первая

Квартира Турбиных. Вечер. В камине огонь. При открытии занавеса часы бьют девять раз и нежно играют менуэт Боккерини.

Алексей склонился над бумагами.

Н и к о л к а (играет на гитаре и поет).

Хуже слухи каждый час:

Петлюра идет на нас!

Пулеметы мы зарядили,

По Петлюре мы палили,

Пулеметчики-чики-чики...

Голубчики-чики...

Выручали вы нас, молодцы.

А л е к с е й. Черт тебя знает, что ты поешь! Кухаркины песни. Пой что-нибудь порядочное.

Н и к о л к а. Зачем кухаркины? Это я сам сочинил, Алеша. (Поет.)

Хошь ты пой, хошь не пой,

В тебе голос не такой!

Есть такие голоса...

Дыбом станут волоса...

А л е к с е й. Это как раз к твоему голосу и относится. Н и к о л к а. Алеша, это ты напрасно, ей-Богу! У меня есть голос, правда, не такой, как у Шервинского, но все-таки довольно приличный. Драматический, вернее всего – баритон. Леночка, а Леночка! Как, по-твоему, есть у меня голос?

Е л е н а (из своей комнаты). У кого? У тебя? Нету никакого.

Н и к о л к а. Это она расстроилась, потому так и отвечает. А между прочим, Алеша, мне учитель пения говорил: "Вы бы, – говорит, – Николай Васильевич, в опере, в сущности, могли петь, если бы не революция".

А л е к с е й. Дурак твой учитель пения.

Н и к о л к а. Я так и знал. Полное расстройство нервов в турбинском доме. Учитель пения – дурак. У меня голоса нет, а вчера еще был, и вообще пессимизм. А я по своей натуре более склонен к оптимизму. (Трогает струны.) Хотя ты знаешь, Алеша, я сам начинаю беспокоиться. Девять часов уже, а он сказал, что утром приедет. Уж не случилось ли чего-нибудь с ним?

А л е к с е й. Ты потише говори. Понял?

Н и к о л к а. Вот комиссия, создатель, быть замужней сестры братом.

Е л е н а (из своей комнаты). Который час в столовой?

Н и к о л к а. Э... девять. Наши часы впереди, Леночка.

Е л е н а (из своей комнаты). Не сочиняй, пожалуйста.

Н и к о л к а. Ишь, волнуется. (Напевает.) Туманно... Ах, как все туманно!..

А л е к с е й. Не надрывай ты мне душу, пожалуйста. Пой веселую.

Н и к о л к а (поет).

Здравствуйте, дачницы!

Здравствуйте, дачники!

Съемки у нас уж давно начались...

Гей, песнь моя!.. Любимая!..

Буль-буль-буль, бутылочка

Казенного вина!!.

Бескозырки тонные,

Сапоги фасонные,

То юнкера-гвардейцы идут...

Электричество внезапно гаснет. За окнами с песней проходит воинская часть.

А л е к с е й. Черт знает что такое! Каждую минуту тухнет. Леночка, дай, пожалуйста, свечи.

Е л е н а (из своей комнаты). Да!.. Да!..

А л е к с е й. Какая-то часть прошла.

Елена, выходя со свечой, прислушивается. Далекий пушечный удар.

Н и к о л к а. Как близко. Впечатление такое, будто бы под Святошином стреляют. Интересно, что там происходит? Алеша, может быть, ты пошлешь меня узнать, в чем дело в штабе? Я бы съездил.

А л е к с е й. Конечно, тебя еще не хватает. Сиди, пожалуйста, смирно.

Н и к о л к а. Слушаю, господин полковник... Я, собственно, потому, знаешь, бездействие... обидно несколько... Там люди дерутся... Хотя бы дивизион наш был скорее готов.

А л е к с е й. Когда мне понадобятся твои советы в подготовке дивизиона, я тебе сам скажу. Понял?

Н и к о л к а. Понял. Виноват, господин полковник.

Электричество вспыхивает.

Е л е н а. Алеша, где же мой муж?

А л е к с е й. Приедет, Леночка.

Е л е н а. Но как же так? Сказал, что приедет утром, а сейчас девять часов, и его нет до сих пор. Уже не случилось ли с ним чего?

А л е к с е й. Леночка, ну, конечно, этого не может быть. Ты же знаешь, что линию на запад охраняют немцы.

Е л е н а. Но почему же его до сих пор нет?

А л е к с е й. Ну, очевидно, стоят на каждой станции.

Н и к о л к а. Революционная езда, Леночка. Час едешь, два стоишь.

Звонок.

Ну вот и он, я же говорил! (Бежит открывать дверь.) Кто там?

Голос Мышлаевского. Открой, ради Бога, скорей!

Н и к о л к а (впускает Мышлаевского в переднюю). Да это ты, Витенька?

М ы ш л а е в с к и й. Ну я, конечно, чтоб меня раздавило! Никол, бери винтовку, пожалуйста. Вот, дьяволова мать!

Е л е н а. Виктор, откуда ты?

М ы ш л а е в с к и й. Из-под Красного Трактира. Осторожно вешай, Никол. В кармане бутылка водки. Не разбей. Позволь, Лена, ночевать, не дойду домой, совершенно замерз.

Е л е н а. Ах, Боже мой, конечно! Иди скорей к огню.

Идут к камину.

М ы ш л а е в с к и й. Ох... ох... ох...

А л е к с е й. Что же они, валенки вам не могли дать, что ли?

М ы ш л а е в с к и й. Валенки! Это такие мерзавцы! (Бросается к огню.)

Е л е н а. Вот что: там ванна сейчас топится, вы его раздевайте поскорее, а я ему белье приготовлю. (Уходит.)

М ы ш л а е в с к и й. Голубчик, сними, сними, сними...

Н и к о л к а. Сейчас, сейчас. (Снимает с Мышлаевского сапоги.)

М ы ш л а е в с к и й. Легче, братик, ох, легче! Водки бы мне выпить, водочки.

А л е к с е й. Сейчас дам.

Н и к о л к а. Алеша, пальцы на ногах поморожены.

М ы ш л а е в с к и й. Пропали пальцы к чертовой матери, пропали, это ясно.

А л е к с е й. Ну что ты! Отойдут. Николка, растирай ему ноги водкой.

М ы ш л а е в с к и й. Так я и позволил ноги водкой тереть. (Пьет.) Три рукой. Больно!.. Больно!.. Легче.

Н и к о л к а. Ой-ой-ой! Как замерз капитан!

Е л е н а (появляется с халатом и туфлями). Сейчас же в ванну его. На!

М ы ш л а е в с к и й. Дай тебе Бог здоровья, Леночка. Дайте-ка водки еще. (Пьет.)

Елена уходит.

Н и к о л к а. Что, согрелся, капитан?

М ы ш л а е в с к и й. Легче стало. (Закурил.)

Н и к о л к а. Ты скажи, что там под Трактиром делается?

М ы ш л а е в с к и й. Метель под Трактиром. Вот что там. И я бы эту метель, мороз, немцев-мерзавцев и Петлюру!..

А л е к с е й. Зачем же, не понимаю, вас под Трактир погнали?

М ы ш л а е в с к и й. А мужички там эти под Трактиром. Вот эти самые милые мужички сочинения графа Льва Толстого!

Н и к о л к а. Да как же так? А в газетах пишут, что мужики на стороне гетмана...

М ы ш л а е в с к и й. Что ты, юнкер, мне газеты тычешь? Я бы всю эту вашу газетную шваль перевешал на одном суку! Я сегодня утром лично на разведке напоролся на одного деда и спрашиваю: "Где же ваши хлопцы?" Деревня точно вымерла. А он сослепу не разглядел, что у меня погоны под башлыком, и отвечает: "Уси побиглы до Петлюры..."

Н и к о л к а. Ой-ой-ой-ой...

М ы ш л а е в с к и й. Вот именно "ой-ой-ой-ой"... Взял я этого толстовского хрена за манишку и говорю: "Уси побиглы до Петлюры? Вот я тебя сейчас пристрелю, старую... Ты у меня узнаешь, как до Петлюры бегают. Ты у меня сбегаешь в царство небесное".

А л е к с е й. Как же ты в город попал?

М ы ш л а е в с к и й. Сменили сегодня, слава тебе, Господи! Пришла пехотная дружина. Скандал я в штабе на посту устроил. Жутко было! Они там сидят, коньяк в вагоне пьют. Я говорю, вы, говорю, сидите с гетманом во дворце, а артиллерийских офицеров вышибли в сапогах на мороз с мужичьем перестреливаться! Не знали, как от меня отделаться. Мы, говорят, командируем вас, капитан, по специальности в любую артиллерийскую часть. Поезжайте в город... Алеша, возьми меня к себе.

А л е к с е й. С удовольствием. Я и сам хотел тебя вызвать. Я тебе первую батарею дам.

М ы ш л а е в с к и й. Благодетель...

Н и к о л к а. Ура!.. Все вместе будем. Студзинский – старшим офицером... Прелестно!..

М ы ш л а е в с к и й. Вы где стоите?

Н и к о л к а. Александровскую гимназию заняли. Завтра или послезавтра можно выступать.

М ы ш л а е в с к и й. Ты ждешь не дождешься, чтобы Петлюра тебя по затылку трахнул?

Н и к о л к а. Ну, это еще кто кого!

Е л е н а (появляется с простыней). Ну, Виктор, отправляйся, отправляйся. Иди мойся. На простыню.

М ы ш л а е в с к и й. Лена ясная, позволь, я тебя за твои хлопоты обниму и поцелую. Как ты думаешь, Леночка, мне сейчас водки выпить или уже потом, за ужином сразу?

Е л е н а. Я думаю, что потом, за ужином, сразу. Виктор! Мужа ты моего не видел? Муж пропал.

М ы ш л а е в с к и й. Что ты, Леночка, найдется. Он сейчас приедет. (Уходит.)

Начинается непрерывный звонок.

Н и к о л к а. Ну вот он он! (Бежит в переднюю.)

А л е к с е й. Господи, что это за звонок?

Н и к о л к а отворяет дверь. Появляется в передней Л а р и о с и к с чемоданом и с узлом.

Л а р и о с и к. Вот я и приехал. Со звонком у вас я что-то сделал.

Н и к о л к а. Это вы кнопку вдавили. (Выбегает за дверь, на лестницу.)

Л а р и о с и к. Ах, Боже мой! Простите, ради Бога! (Входит в комнату.) Вот я и приехал. Здравствуйте, глубокоуважаемая Елена Васильевна, я вас сразу узнал по карточкам. Мама просит вам передать ее самый горячий привет.

Звонок прекращается.