Крихта та Антон - Сторінка 4

Кнопка еще несколько раз прыснула, но потом это прошло.

– Вот это да! – сказал Антон. – Я даже устал. Чуть не помер со смеху. – И он смахнул слезы с глаз.

Тем временем они дошли до парикмахерской и поднялись на несколько ступенек. Парикмахерская была совсем маленькой.

– Здравствуйте, господин Хабекус, – сказал Антон. – Мне надо подстричься.

– И впрямь пора. Садись, сынок, – сказал господин Хабекус. – Как мама?

– Спасибо. Ей уже лучше. А вот с деньгами пока не лучше.

– Значит, как и в прошлый раз, двадцать пфеннигов задатку, остальное в рассрочку, спереди немного длиннее, знаю, знаю. А маленькая фройляйн что желает?

– Я просто зритель, – объяснила Кнопка. – Я вам мешать не буду.

Господин Хабекус повязал Антона большим белым полотенцем и защелкал ножницами.

– Тебе уже щекотно? – в нетерпении спросила Кнопка.

Но так как Антон не отвечал, а тихо сидел, как мышка, она тут же придумала себе новое занятие. Посадив Пифке на соседнее кресло, Кнопка повязала его полотенцем и намылила ему мордочку. Пифке сперва принял пену за взбитые сливки, но поскольку эта белая штука оказалась совсем невкусной, он с отвращением спрятал язык и затряс головой.

Кнопка сделала вид, что бреет его. Указательным пальцем она аккуратненько снимала пену с собачьей шерсти, пританцовывая, сновала вокруг и как заправский парикмахер беседовала с клиентом.

– Да уж, – говорила она таксе, – ну и времена нынче! Мой палец достаточно острый? Ну и времена! Это уж слишком, вы же понимаете, что я имею в виду. Вообразите себе, – будьте добры, чуть-чуть поверните голову, – ах да, вообразите себе, прихожу я вчера домой, а у моей жены родилась тройня, и все три девочки. А на головках – рыжая трава. Ну как тут не спятить? А сегодня с самого утра открываю парикмахерскую, а там уже стоит судебный исполнитель и заявляет мне, что должен забрать у меня зеркало. Я его спрашиваю, почему? Вы, говорю, хотите меня совсем доконать? А он говорит: мне очень жаль, но меня послал министр финансов. Дело в том, что вы совсем не едите ревеня. Вы чем-то недовольны, господин Пифке? А кстати, откуда у вас такой дивный загар? Ах, вот что, вы пользуетесь "горным солнцем".[1] Через полчаса сюда явится господин министр, собственной персоной. Мы договорились, что я целую неделю буду брить его бесплатно, десять раз в день. Да, у него страшно быстро растет борода. Одеколончику не угодно ли? Цеппелин[2] подыскивает для своего путешествия на Северный полюс парикмахера, страдающего морской болезнью, парикмахер ему нужен, чтобы стричь белых медведей. Хотите, я привезу вам шкуру белого медведя? Пудры не желаете?

Кнопка обсыпала пудрой собачью мордочку и Пифке с омерзением уставился в зеркало. Парикмахер, господин Хабекус, давно забыл, что ему надо стричь Антона, а тот так и трясся от удовольствия и хохота. Кнопка же, напротив, была убийственно серьезна. И для разнообразия принялась вслух читать все, что было написано на табличках и плакатах, развешанных в парикмахерской. Иногда она нарочно путала тексты.

– Используйте крепкие новые прически. В моей парикмахерской вы получите все специальные призы за оригинальные статьи, если вы довольны обслуживанием, скажите об этом своим знакомым, здесь можно проколоть уши, если вы недовольны, скажите об этом мне, с лысинами покончено, последний крик моды, по воскресеньям открыто с 8 до 10, господа, старайтесь стричься в будние дни, мозоли перед употреблением следует продезинфицировать, бритвы – это ненужные муки, берегитесь зубных камней…

Она читала всю эту белиберду монотонно, нараспев, словно декламировала стихи.

Пифке, смертельно уставший, зевнул, свернулся клубочком и задремал.

– Девчонка – первый сорт, вы не находите? – спросил Антон господина Хабекуса.

– Нет уж, благодарю покорно! – отвечал парикмахер. – Еще два таких дня, и я начну видеть чертей.

Наконец, он взял себя в руки и снова защелкал ножницами. Ему хотелось как можно скорее покончить со стрижкой, чтобы избавиться от несносной девчонки. У него были слабые нервы.

Тут заявился еще один клиент, толстяк в белом фартуке мясника.

– Минутку, господин Бульрих, – сказал ему парикмахер.

Антон напряженно всматривался в зеркало, чтобы ничего не упустить. Мясник кивнул и опустился в соседнее кресло. Кнопка немедленно взялась за него.

– Милый господин Бульрих, – обратилась она к толстяку, – вы умеете петь?

Мясник приосанился, смущенно покрутил толстыми как сосиски пальцами и покачал головой.

– О, какая жалость! – проговорила Кнопка. – А то бы мы вдвоем спели что-нибудь такое, красивое, в четыре голоса. Ну, а хотя бы стихотворение вы можете прочитать? "Кто твой хозяин, дивный лес?" или "Погребен в земле сырой"?

Господин Бульрих снова покачал головой и скосил глаза на газету, висевшую на крючке. Но взять ее в руки не решился.

– Теперь последний вопрос, – не унималась Кнопка, – вы умеете делать стойку на руках?

– Нет, – решительно и твердо ответил господин Бульрих.

– Нет? – озабоченно переспросила Кнопка. – Вы на меня не обижайтесь, но с таким отсутствием всяких талантов я сталкиваюсь впервые в жизни!

И повернувшись спиной к бесталанному мяснику, она подошла к помиравшему от беззвучного смеха Антону.

– Вот они, эти взрослые, – сказала она своему другу. – Мы должны все уметь, считать, петь, вовремя ложиться спать и кувыркаться, а они сами во всем этом ни в зуб ногой! А кстати, у меня зуб шатается, хочешь посмотреть?

Она широко открыла рот и кончиком языка дотронулась до шатающегося зуба.

– Надо его выдрать, – сказал Антон. – Берешь крученую нитку, делаешь петельку вокруг зуба, другой конец привязываешь к дверной ручке, а потом быстро открываешь дверь. Раз и готово!

– Какой же ты молодец, Антон! – восхитилась Кнопка и одобрительно похлопала его по плечу. – А черную или белую?

– Что? – не понял Антон.

– Нитку!

– Белую, – сказал Антон.

– Ладно, я еще подумаю, – решила Кнопка. – Вы скоро закончите, господин Хабекус?

– Скоро, – отвечал парикмахер. Затем, повернувшись к господину Бульриху, заметил: – Трудный ребенок эта девочка, вы согласны?

На улице Кнопка, схватив Антона за руку, спросила:

– Это было ужасно, да?

– Это было здорово! – сказал он. – Только в другой раз я тебя с собой не возьму.

– Только попробуй! – оскорбилась Кнопка и выпустила его руку.

Они были уже возле моста Вейдендамм. Кнопка беседовала с Пифке, но долго вынести молчание Антона она не могла.

– А чем вообще-то больна твоя мама? – спросила она.

– У нее что-то выросло внутри. Ее положили в больницу и вырезали эту штуку. Я каждый день ее там навещал. Господи, как же она ужасно выглядела, худющая и желтая-прежелтая. А сейчас она уже две недели дома лежит. Ей теперь лучше. В больнице сестры были очень добры ко мне, наверное, думали, что мама умрет.

– А что же у нее такое выросло? – спросила Кнопка, – Растение, что ли, с листочками, цветочками и в глиняном горшке, да? Может, она по ошибке что-то проглотила?

– Конечно нет, я бы знал, – сказал Антон. – Нет, просто что-то выросло внутри. Само по себе.

– А что? Герань или остролист? – любопытничала Кнопка.

– Да нет, это что-то из мяса и кожи. Если это не вырезать, человек умрет.

Немного погодя Кнопка вдруг остановилась, схватилась за живот и простонала:

– Антон, милый Антон, у меня вот тут жмет. Знаешь, наверное, у меня в животе тоже что-то выросло. Я думаю, маленькая елочка. Я так люблю елочки.

– Нет, – ответил Антон, – у тебя там не дерево, а птица!

РАССУЖДЕНИЕ ТРЕТЬЕ

О ФАНТАЗИИ

Вы наверняка уже поняли, что Кнопка – девочка довольно занятная. Она делает книксен стене в гостиной и продает ей спички, она рядится и тащит за собой таксу на сковородке, кладет песика в постель и внушает ему, что он волк и, следовательно, должен ее, Кнопку, съесть. Она предлагает мяснику Бульриху спеть с ней в четыре голоса. И наконец, она убеждает себя, что внутри у нее что-то выросло. Она внушает себе то, чего сроду не бывает, а если и бывает, то совсем-совсем по-другому.

Я однажды читал о человеке, наделенном богатой фантазией, которому часто снились очень явственные сны. Например, один раз ему приснилось, что он прыгает из окна. И вдруг он просыпается и обнаруживает, что и в самом деле лежит на улице! К счастью, он жил на первом этаже. Но вы только представьте себе, что было бы, живи он четырьмя этажами выше! Тут уж его фантазия могла стать опасной для жизни. Фантазия чудесное свойство, но ее надо держать в узде.

Глава четвертая

РАЗНОГЛАСИЯ

Фройляйн Андахт, между тем, сидела со своим женихом в кафе Зоммерлатте. Изредка они поднимались и танцевали. Между столиками стояли красивые цветущие яблоньки, сделанные из картона и бумаги, но тем не менее выглядевшие весьма натурально. На картонных ветвях, помимо бумажных цветов, висели еще шары и пестрые ленточки серпантина. Кафе было веселое и нарядное, оркестр играл модные танцы.

Фройляйн Андахт была так тоща и долговяза, что уже и не чаяла когда-нибудь заполучить жениха, а теперь у нее есть жених, уже целых две недели. Если бы он еще не был так суров со своею невестой! Он непрестанно ею командовал, и если она не сразу подчинялась, смотрел на нее так зловеще, что у нее со страху шевелились уши.

– Ну, скумекала наконец? – спросил жених, перегнувшись через столик и злобно сверкая глазами.

– Ты и вправду хочешь это сделать, Роберт? – испугалась она. – У меня в сберегательной кассе есть двести марок, они в твоем распоряжении.

– На что мне твои гроши, глупая коза! – возмутился он. Из этих слов можно заключить, что он был не слишком благородным кавалером. – Чтоб завтра план был у меня.

Фройляйн Андахт преданно кивнула.

Тут к столику подошли Кнопка с Антоном.

– Вот это и есть Роберт-Дьявол,[3] – сказала Кнопка Антону, указывая на жениха.

– Кнопка! – возмущенно воскликнула фройляйн Андахт.

– Оставь ее! – вступился жених, деланно улыбаясь. – Она же просто шутит, наша маленькая принцесса. Надо же, до чего славный пинчер, – сказал он и потянулся погладить таксу.

Но Пифке раскрыл пасть, зарычал и собрался тяпнуть жениха.

Наконец, и дети уселись за столик. Жених хотел было заказать им горячий шоколад, но Антон сказал:

– О нет, сударь, не стоит из-за нас так тратиться.

Снова заиграл оркестр и фройляйн Андахт пошла танцевать со своим Робертом.