Квартеронка - Сторінка 53

ТРАВЛЯ

О Боже! Они спустят на нас собак! Скоро спустят или уже спустили — этого я не мог определить, но я не решался двинуться дальше, пока не узнаю наверное. Я оставил Аврору под деревьями и бросился к изгороди, у которой кончался лес. Добежав до неё, я схватился за сук и подтянулся: теперь поверх макушек сахарного тростника мне виден был весь дом, ярко освещённый лучами взошедшего солнца.

С первого взгляда я понял, что не ошибся. Как ни далёко было до дома, я разглядел вокруг него людей; многие из них сидели на лошадях, их головы двигались над тростником. А раздававшийся время от времени громкий лай указывал, что собак там целая свора. Со стороны могло показаться, что партия охотников готовится к охоте на оленя, и если бы не время, место и прочие обстоятельства, я, может быть, и принял бы их за обыкновенных охотников. Но сейчас они произвели на меня совсем иное впечатление. Я прекрасно понимал, зачем они собрались вокруг дома Гайара. Я знал, какую охоту они затевают.

Поглядев на них не дольше минуты, я понял, что погоня уже готова двинуться в путь.

С сильно бьющимся сердцем я бросился назад к своей спутнице, которая дожидалась меня, дрожа от волнения.

Мне незачем было рассказывать ей, что я увидел, — она прочла это по моему лицу. Она тоже слышала лай собак. Она родилась в здешних местах и знала обычаи этой страны. Знала, что с собаками охотятся на оленей, лисиц и пантер, но ей было также известно, что на многих плантациях держат собак и для совсем других целей, собак-ищеек, обученных охоте на людей!

Будь она менее проницательна, я, может быть, попытался бы скрыть от неё то, что увидел, но она сразу всё поняла.

Сначала нас охватило полное отчаяние. Казалось, у нас нет никакой надежды спастись. Где бы мы ни укрылись, собаки, приученные выслеживать людей, везде сумеют нас найти. Нет никакого смысла прятаться в болотах или зарослях. Ни самое высокое дерево, ни самый густой подлесок не могут спасти нас от он навевал такое гнетущее чувство одиночества, какого не Итак, первым нашим чувством была полная безнадёжность, первым бессознательным побуждением — никуда не двигаться, остаться на месте и дать себя схватить. Быть может, нам и не грозила смерть, хотя я знал, что, если меня поймают, я должен быть готовым ко всему.

Я знал, как относились здесь к аболиционистам[26]: в то время их бешено ненавидели. Я слышал о свирепых расправах ярых рабовладельцев с этими "фанатиками", как они их называли. Я не сомневался, что и меня отнесут к их числу, а может быть, и того хуже — обвинят в краже темнокожих. Во всяком случае, меня ждёт расправа, и, вероятно, очень жестокая.

Но мой страх перед наказанием был ничем в сравнении с уверенностью, что, если нас поймают, Аврора снова попадёт в руки Гайара.

Вот какие думы сильнее всего терзали меня и заставляли колотиться моё сердце. Эти думы вновь наполнили меня решимостью не сдаваться, пока мы не испробуем все средства, какие в наших силах.

С минуту я стоял, размышляя о том, что же нам предпринять. И тут мне пришла в голову мысль, которая спасла меня от отчаяния: я вспомнил беглого темнокожего Габриэля.

Не думайте, что до этой минуты я забыл о нём и о его убежище или что я не вспоминал о нём раньше. С тех пор, как мы вошли в лес, я много раз думал о беглом темнокожем и его дупле. И я бы сразу направился к нему, но меня удерживала дальность пути. Решив после заката выйти на береговую порогу, я выбрал поляну, так как она была ближе.

Теперь, когда я узнал, что по нашему следу пустят собак, я снова подумал об убежище Габриэля, но отбросил эту мысль, считая, что собаки всюду отыщут нас и, спрятавшись у Габриэля, мы его невольно выдадим.

Все эти мысли вихрем проносились у меня в голове, и в первую минуту я не сообразил, что собаки не могут преследовать нас по воде. И только когда я стал искать способ скрыть наши следы и подумал о темнокожем и его сосновой смоле, я вспомнил про воду.

Вот где для нас ещё оставалась надежда! Теперь я оценил, как умно он выбрал себе жилище. Да, это было именно такое место, где его не могли отыскать проклятые собаки.

Как только я подумал об этом, я решил бежать к Габриэлю.

Я был уверен, что найду дорогу. Недаром я старался запомнить её. В тот день, когда меня ужалила змея, у меня были какие-то смутные мысли, скорее неясное предчувствие, что убежище темнокожего ещё может мне пригодиться. Последующие события, в частности моё намерение сразу бежать с Авророй в город, вытеснили эти мысли у меня из головы. Во всяком случае, я хорошо запомнил путь, по которому меня вёл Габриэль, и мог быстро найти его, хотя в лесу не было ни дорожек, ни тропинок, а только еле заметные стёжки, протоптанные дикими лесными обитателями.

Но я был уверен, что не собьюсь с пути. Я запомнил знаки и зарубки на деревьях, которые мне показывал мой спутник. Я помнил, где нужно пересечь большую протоку по стволу поваленного дерева, который служил темнокожему мостиком. Помнил, где он вёл меня по болотцу, по которому не прошла бы лошадь, где пробирался сквозь заросли камыша, между громадными стволами и корнями кипарисов, где спустился вниз, к воде. Помнил, где лежит огромное упавшее дерево, протянувшее над озером свой толстый ствол с ветвями, густо заросшими мхом — тайную гавань для маленькой пироги, — и был уверен, что найду его.

Я не забыл и условного сигнала, которым должен был известить беглеца о своём приходе. Он научил меня особому свисту и сказал, сколько раз я должен просвистеть.

Я не тратил времени на размышления. Всё это я обдумал уже дорогой. Едва я вспомнил об озере, как сразу принял решение. Я только сказал своей спутнице несколько ободряющих слов, и мы сразу двинулись в путь.

Глава LXXI. СИГНАЛ

Изменение наших планов не изменило направления, в котором мы двигались. Мы продолжали идти в ту же сторону. Дорога к озеру лежала через поляну, где мы сначала думали дождаться темноты, — это был кратчайший путь к убежищу беглого темнокожего.

В памятную мне встречу с Габриэлем он вечером вывел меня к северо-восточной окраине плантации Гайара. Мы находились как раз на том месте, где просёлок углублялся в лес. Зарубка на стираксовом дереве, которую я хорошо запомнил, указала мне направление. И я поспешил свернуть из кустов в чащу, тем более что, когда мы добрались до этого места, до нас ясно донёсся громкий и протяжный лай собак. Прислушавшись, я заключил, что псы уже отыскали в поле сахарного тростника наш вчерашний след.

Нам предстояло пройти ещё несколько сот ярдов по вырубке. Множество торчащих вокруг пней свидетельствовало, что здесь поработал топор дровосека. Тут рубили лес для нужд плантации, и справа и слева от тропы возвышались аккуратно сложенные поленницы дров. Ужасаясь при мысли, что мы можем столкнуться с дровосеком или возчиком, мы прибавили шагу. Такая встреча оказалась бы для нас роковой: любой заметивший нас человек непременно навёл бы погоню на наш след.

Впрочем, будь я способен тогда спокойно рассуждать, я понял бы, что эти страхи мои излишни. Если собаки выследят нас здесь, никаких указаний от лесорубов и возчиков не потребуется. Но тогда я об этом не подумал и вздохнул с облегчением, когда вырубка осталась позади и нас скрыл густой шатёр девственного леса.

Теперь всё зависело от быстроты наших ног: успеем ли мы добраться до озера, вызвать темнокожего с пирогой и скрыться из виду, прежде чем собаки примчатся туда? Если нам посчастливится — мы спасены или, во всяком случае, можем надеяться на спасение. Собаки, конечно, приведут погоню к тому месту, где мы сядем в лодку, — к поваленному дереву, но дальше и люди и собаки потеряют след. Угрюмое лесное озеро представляло собой подлинный лабиринт. Зеркало воды было очень невелико, но зато с места нашей посадки ни это оконце, ни дерево, росшее посередине и похожее на островок, не были видны, а кроме того, затопленный участок занимал значительную площадь леса. Даже если Гайар и другие догадаются, что мы бежали по воде, они дважды подумают, прежде чем рискнуть нас разыскивать в этих зарослях, особенно в такое время года, когда пышная листва не пропускает солнечных лучей и в лесу всегда царит полумрак.

Однако вряд ли им придёт в голову, что мы скрылись от них таким путём. На поваленном дереве, под ветвями которого пряталась пирога, не останется ни следа, ни знака. Да и кто подумает, что в таком отдалении от человеческого жилья, в какой-то стоячей луже, не соединённой протокой ни с рекой, ни с одним из её заболоченных рукавов, может быть укрыта пирога? Следов, которые удалось бы разглядеть в лесном мраке, мы за собой не оставляли — за этим я тщательно смотрел.

Погоня решит, что собаки напали на след медведя, пумы или болотной рыси, — все эти звери, уходя от охотников, имеют обыкновение бросаться вплавь. Такими рассуждениями я старался подбодрить себя и свою спутницу, в то время как мы торопливо продолжали наш путь.

Скоро ли Габриэль откликнется на наш сигнал? — эта мысль терзала меня. Услышит ли он его сразу? Поспешит ли на мой зов? Подоспеет ли вовремя? Вот что занимало меня сейчас.

Всё теперь зависело от быстроты. О, почему я не вспомнил о Габриэле раньше? Почему мы сразу же не пустились в дорогу?

Сколько времени потребуется нашим преследователям, чтобы нагнать нас? Я боялся даже подумать об этом.

Верховой всегда обгонит пешего, а собаки, как известно, бегут по следу во весь дух.

Одна надежда поддерживала меня. Место нашего ночлега они обнаружат без труда: сложенные в кучу листья папайи и мох укажут им, где мы провели ночь. Ну, а дальше? Когда мы искали пропавших лошадей, мы рыскали по лесу во всех направлениях. Я вернулся на просёлок и прошёл по нему порядочный кусок. Всё это, несомненно, хоть на время запутает собак. Кроме того, д'Отвиль вышел из зарослей папайи другой дорогой. Ищейки могут погнаться по его следу. О, если бы это было так!

Все эти предположения проносились в моём мозгу, в то время как мы спешили вперёд. Мне даже пришла в голову мысль сбить собак со следа. Я вспомнил о побегах скипидарной сосны, к помощи которой прибегал темнокожий. Но, к сожалению, ни одна нам ни попалась, а тратить время на поиски я побоялся. Кроме того, я не очень-то верил в это средство, хотя Габриэль и клялся мне, что так можно провести любую собаку.